 Авраамий, старообрядческий писатель, юродивый, затем инок (расстрижен); земляк, ученик и духовный сын протопопа Аввакума. В 1664 г. жил в Москве в доме боярыни Ф. П. Морозовой, в 1665 г. принял монашество в одном из подмосковных монастырей. Вернувшись в Москву весной 1667 г., возглавил столичную общину староверов, активно проповедовал, защищая старые обряды. Вел тайную переписку с сосланными в 1667 г. в Пустозерск протопопом Аввакумом, Федором Ивановым, иноком Епифанием и попом Лазарем. Авраамий был хранителем нелегальной рукописной библиотеки и архива московской старообрядческой общины. 8 февр. 1670 г. Авраамий был арестован, у него были отобраны письма Аввакума и другие «возмутительные» бумаги. Авраамий был заключен на Мстиславском дворе, допрашивали его в Чудовом монастыре митр. Крутицкий Павел, архим. Чудова монастыря (буд. Патриарх) Иоаким и др. Ни увещания, ни строгое заключение не смогли заставить А. принять новые книги и обряды, за это он был расстрижен. В заключении А. поддерживал связь с Аввакумом и др. единомышленниками. Написал челобитную царю Алексею Михайловичу, в которой содержалось резкое обличение церковных нововведений и отказа от «веры прежних отцов». Непримиримый и резко обличительный тон этого послания, по-видимому, послужил поводом к осуждению Авраамия на смертную казнь. Весной 1672 г. он был сожжен на Болотной пл. в Москве.
Вопрос и ответ старца Авраамия.
1670 году февраля в 6 день, на память преподобнаго отца нашего Викулы епископа Смирнскаго, старец Божий чернец Аврамий, заключенный от старцев, архиереов новаго Израиля, за имя Ісус Христово, отцем и братиям, купно и сестрам о Христе, благоверно живущим, мир дав, и до лица земли кланяюся, и зря всех вас духовныма очима, молюся вашему благонравию, еже не помянути грубости моея к вам, но помолитеся о мне ко Господу, дабы ми помощь получити от Господа молитв ради ваших, еже претерпети до конца непреткновенно за имя Его. И целую купно всех вас духовным целованием. Да и о сем вам ведомо буди, как взяли меня в нынешнем во 178 году на сырной неделе в нощи, против сыропуста. А приходил по нас соборной поп Петр со многими служивыми людьми, и со оружием и дрекольми, яко на разбойников сущих. Поемше мя проста, ведоша на мстиславской двор, ко дневалному полуголове Семену Остафеву. Прочих же видех многих ведомых, — руце связаны опако, зело твердо. И полуголова на мстиславском дворе повелел стрелцам накрепко караулить, чтобы друг со другом не говорили. И егда прииде нощь, в сыропуст, розвели нас по разным избам. Мене же отведоша к Троицким воротам. И на первой недели поста власти взяли мя во вселенския полаты. Тут же и думной дьяк Иларион Иванов был. А властей было: Крутицкой митрополит Павел, Вологоцкой архиепископ Симон, Чудовской архимарит Іоаким. И егда ми вшедшу в полату образу Пресвятыя Троицы трижды поклонихся и обычно в пояс властем, такоже и дьяку.
Первой вопрос от властей. Где обещание твое и кто наставник твой?
Ответ Аврамиев. Обещание мое всегда со мною, и никогда выступаю из ограды. А наставник ми небесный Отец, иже посла Сына своего единороднаго в мир наставити люди своя, да во истине Его ходят.
Вопрос Аврамиев. Аз же вас вопрошаю, — скажите ми: что вина пришествия моего зде? понеже яко на разбойника со многими оружии пришедше, пояша мя, и держим за крепким караулом, ако злодей. Они же мя нудиша о первом вопрошении сказати. Аз же рех им: донележе не увем о деле своем, престану вам глаголати. И они умолкоша, и повелеша мя думному вопрошати.
Вопрос думного дьяка, Илариона Иванова. Коего града рождение твое и кто суть сродники твои по плоти?
Ответ Аврамиев. Града настоящего не имею, но грядущаго взыскую; а о мире глаголати не хощу: уже мертв мирови. И ничего не буду вам говорити, донележе не увем дела своего.
И больши того думной не истязал. И учал мя вопрошати о писмах моих, у кого что взял и кто писал те писма. И аз сказал о писмах: кто писал, не вем; а досталися мне писма от покойнаго игумена Феоктиста, и от старца Антония и от Григория Неронова.
И потом думной премолчал. И начал говорити митрополит Павел к Вологоцкому архиепископу Симону: слышах и я от многих о Аврамии том, что имеет он разсужденейцо от писания, что нынечи пособлазнился. И Вологоцкой архиепископ Симон рек ему: слышал и я, что нарочит.
И паки Павел начал говорить: что ты, Аврамей бедной, худо делает, — пишешь ко Аввакуму протопопу грамотки, и в тех грамотках своих зело его хвалишь и о великих таких делах вопрошаешь его; а он, Аввакум, за свое безумие и нечестие от всех архиереов Великия Росии проклят, и тебе ведомо сие. Есть зде в московском государьстве патриарх и прочие архиереи, и архимариты, игумены, и протопопы, и священноиноки: ино есть кого спрашиватися и кроме его.
Ответ Аврамиев. Слышах от тебе, владыко, о отце священном протопопе Аввакуме таковыя глаголы и, не прогневайся на мя, хощу ти правду рещи. Клятва бываема не по священным правилом не действенна. А кто кого знает и кому кто по совести бывает, тот того и вопрошает. А я отца Аввакума истинна Христова ученика исповедаю: сего ради и вопрошаю, хощу от него научитися всякому доброму делу.
И власти рекли мне: ныне познахом тя совершена отступника от святыя соборныя и апостольския церкви, и развратника и лестьца.
Ответ Аврамиев. Несмь аз отступник от церкви святыя соборныя и апостольския, но держу истинную православную веру, преданную нам от святых Апостол и на седми вселенских соборех утверженную и кровию святых мученик запечатленную.
И Павел, митрополит рек: прельстилися есте, — не ведаете древняго писания.
Ответ Аврамиев. Не прелщен есмь и не прелстил ни единаго от чоловек, но во истинне пребываю.
И хотя поиспытати смирение властей, рек Павлу митрополиту: Страшно сие слышати, владыко, еже християном в Велицей Росии снова учитися новой вере, о нейже мы не слыхали. Да и ты, владыко, с нами во единой вере крестился и во единой купели омылся, и единым мvром помазан Христа Бога нашего; а ныне глаголеши: зла вера, в нейже породился еси святым крещением. А Василей Великий, вселенский учитель, пишет: креститися подобает, яко прияхом, а веровати, яко крестихомся. И посему вселенскаго учителя разсуждению зле крестивыйся добре веровати не может. Да и выных писаниях святых много о сем свидетелства, яко неправое крещение, сиречь неправой веры, в крещение не вменяется, но паче во осквернение. Тако и ныне последующим новой вере снова тою верою и креститися подобает. А есть ли и будет не креститися снова, то простым людем зело блазненно будет, и говорят вам о сем: учат-де нас власти новой вере, еяже мы не слыхали, а о старой глаголют, яко неправа суть, а сами они тою верою неправою крещени суть. И срамно будет исправлятися великоросияном, аще снова всем будет креститися.
И сие мое разсуждение Павлу митрополиту зело полюбилося: не усидел на месте своем, и востав прииде ко мне, и любезно ми от своего смирения почал подавать благословение, — взем мя левою своею рукою за бороду и нача браду мою крепко держати, паче же и терзати. И сие творя святитель, болезнуя о мне, исповедал брады моея, крепка ли есть, чтобы было за что держати, егда станет десницею своею благословлять; ведая свое крепкое благословение, сего ради держа мя, чтобы не пошатился от его благословения, и о помост полатный не ушибся. Егда исповедал браду мою, начал десницею своею по ланитом моим доволно мя благословляти, да и по носу доволно мя благословил. А приговаривал, благословляя, сице: за крещение свое я стану, — я крестился крещением, что Никон патриарх на соборе со архиереи исправил. И зело распалялся на меня яростию, и збил со главы моея клобук и камилавку на пол, простовласа водя мя по палате за бороду, говорил сице: скажи, что разньство в старом и в новом крещении? Аз же рех ему: не бранитися аз с вами зде приидох: доволно ми есть твоего благословения, и сие ми любезно есть. И радуяся сердцем и лицем улыскаяся, рех ему: припамятуй, владыко, что писано сие во святых правилех: иерей, бия верна и неверна, извержется. Кольми паче архиерею должно смирение имети, не яко обладающе причтом, но яко образ стаду бывающе. Он же глагола ми: Несть ми в сем порока, — я хощу тебя, врага, довольно бити, яко Николай Ария еретика. Прочия же власти, Вологоцкой и Чюдовской, якобы устыдилися и говорили с тихостию Павлу митрополиту, чтобы престал от дерзости. Думной молчаше. И егда исполни свое желание Павел, доволно мя бияше и вопрошая превращения в крещениих; аз же молчаше, помышляя в себе, яко и Господь наш Ісус Христос виде от июдей неправеден суд премолчал. Во время гнева и ярости разсужения не бывает. И егда преста мя бити, повеле написати думному сие, что о превращении говорил, и в крещениях превращения не сказал. Думной же, по многом молчании, тако написа. Аз же пред ним стоях простовлас, мантия же моя и клобук и камилавка яко же исперва повержена пред ногама лежат на полу. И рече Чюдовской архимарит Павлу митрополиту о мне: давать ли ему платье? Он же рече: не просит он сам платья. Аз же рех: испросих от Господа моего, и елико ми Он, Содетель, помощи подаст, Ему работать в сем платье обещахся, и благодарне приемлю; и естьли вы не изволите ли дати платья сего, но Бог вся весть, яко чернец есмь, и той будет нас о всем судити право. И даша ми едину камилавку. Аз же, благодарне прием, надел на главу. И изведоша мя ис полаты в сени. И ту много человек. Аз же пред ними с тихостию рек сице: благодарю Господа моего, яко сподоби мя за имя свое пресвятое в сей час брады терзания и по ланитом биения прияти от Сарскаго и Подонскаго митрополита Павла! И ис полаты власти и думной запретиша ми глаголати, и караульщикам повелеша мя отвести на мстиславский двор в избу ко дневному голове, и голова, по приказу думнова, посадил мя в чюлан, и в книгу привод мой записал, что бы никому не приходити ко мне, и десятнику с стрелцами непрестанно быть у меня на карауле и ничего со мною не говорить. И бывшу ми двои сутки, принесе ко мне подъячей мантию и клобук. Аз же прием. И еще дня з два минувше, прииде подъячей и повеле голове у меня в чюлане окно заколотить гвоздми накрепко, чтобы не открывалось, и свеще салной бысть непрестанно. И тако ми бывшу за крепким караулом недели з две, и прииде ко мне нощию подъячей, и приведе мя ко предиреченным властем и к думному. Тут и Рязанской архиепископ Иларион. Аз же придох в полаты, по предиреченному сотворих, и стах пред властми. И нача ми говорити Рязанской архиепископ Иларион: Как, бедной Аврамей, дело Божие творите без страха! Уже у вас соборная апостолская церковь не церковь, таинство не тинство, архиереи не архиереи, вера православная християнская не вера! Прииди, братец Аврамей, в разум! И паки рече еще: Тебя брата исповедаю себе, аще приидешь (в разум и истинну познаешь). Прииди, брате Аврамей, в разум и помилуй сам себя; престани прекословити архиереом, хотящим тебя видети во истинне и о спасении твоем пекущимся. Да и сие, брате Аврамей, помысли: мы сами себе хотим ли погибели? Ты же, прекословя истинне, архиерея прогневал. Да и о сем, зазираешь архиереов, что за твое прекословие дерзнул рукою. А Господь наш непокоривых бил, нам образ показал, егда бичь сотворил от вервии, изгнал купующих из церкви. А вы, брате Аврамей, конечно за неведение погибаете. Не учася риторства, ни философства, ниже граматическаго здраваго разума стяжали есте, а начинаете говорить выше ума своего, якоже и преже сего ты рек еси Павлу архиерею о превращении крещения, (а превращения) не сказал еси. И посему познавается, яко плутаете, бедные, заблудивше от истинны.
Ответ Аврамиев. Правду ты, владыко, рекл ми, яко риторики и философства не учихся и граматическаго учения глубокаго не знаю, кроме малаго наречия в справе, и прочитаю книги благодатнаго закона, такоже отчасти мало пророческих книг читал, и от святаго писания хощу тебе противу твоих глаголов, аще изволите с долготерпением послушати, о истинне рещи. А если вы по прежнему будете гневатися на мя, что аз буду вам говорить: и аз престану, да не прогневаю вас. И Бог судия праведный разсудит нас с вами.
И власти велели мне говорить. И аз им о сем рек, яко несмь аз хулник святыя соборныя и апостольския церкви, и таинство от нея пречистаго тела Христова и пречистыя крови со страхом и говением причащаюся, и непрестанно держу православную веру, преданную нам от святых Апостол и святых отец, на седми вселенских соборех утверженную, и отцы нашими, великими архиереи, зде в Велицей Росии просиявшими свидетельстванную. А вы нам оставити повелеваете отеческую веру, и веровати нынешним греческим архиереом. А о нынешних греках святый Селивестр папа Римский, егда послан был от Бога и сказал Филофею патриарху Царя-града, что у них, в греках, насилием агарянским без остатку погибнути православной вере, нашу же рускую землю, светлую Росию, нарек третий Рим благочестия ради. И сие сказание святаго Селивестра неложно збылося. Писано о сем во Истории белого клобука. Наша же росийская земля воистину светло (во) благочестии сияла до Никона патриарха; и с истинных греческих книг древних переведены наши православныя книги, а (не с) нынешних латинских, иже ныне греки держат, ниже справливает папа Римский, и в Риме печатают и в прочих римских градех, и к ним греком идут, а оне их держат по нужде, что правых книг взять негде им. А егда преподобный Максим сюды приехал к Москве, приведен бысть у великаго князя Василия Ивановича в книгохранилницу, и виде в ней многое множество древних греческих книг, и клятвою изрек великому князю, что в греках у себя не видал толико множества древних книг, и сказал о том ясно великому князю, и как у них в греках, по взятии Царя-града от турскаго, папа Римский истинныя греческия книги все сам сожже. И о сем в книзе его писано. Да он же, преподобный, с клятвою писал митрополиту нашему и всему собору, чтобы сюды к Москве от греческаго патриарха ни попа, ни дьякона не приимали в приобщение. И сие писал преподобный Максим, рускую нашу землю оберегая, ведая подлинно, что у них, в греках, по извещению святаго Селивестра папы Римскаго, вера християнская погибла без остатку. Да и Арсеней Суханов посылан был отселе, с Москвы, в греки разсмотрения ради греческих книг и чинов и веры их, и описал все подробну. И по его описанию у них, в греках, и следу нет благочестия. Да и иных свидетельств много предложу вам, аще право будете судити; а ныне престану. И при двою бо, или триех свидетелех станет всяк глагол. А еже (глаголете), что мы риторства и философства не учася с вами говорим, и того ради нам зазираете: и о том вам за нас великий Апостол Павел глаголет от лица Божия: погублю премудрость премудрых, и разум разумных отвергая. Понеже буйством проповеди благоизволи Бог верующих спасти, а не философством, ни риторством. И Ефрем Сирин глаголет: верну о Христе возможно препрети и риторов и философов, истинне противляющихся, кроме риторства и философства и граматическаго учения. И преподобный Іоанн, Лествицу списавый, глаголет в своей книге, яко философское кичение чюжо смирения. А преподобный Іоанн Дамаскин пишет во своей книге, глаголемой Небеса, какову подобает быти философу смирену и кротку. А в нынешних учителех несть таковаго обычая, но и сами, их же называете вселенскими, патриархи своими руками дерзают, якоже и Павел-владыка возложи руку на худость нашу. Да вы же глаголете, яко и Христос бил человеки бичем. И о том Іоанн Богослов во своем благовестии ясно написал: егда сотворил бичь от вервии Господь, изгнал из церкви волы и скоты, а словесных не бил, но речию говорил изыти из церкви, исполнил писание законное, еже писано: жалость дому Твоего снесть мя. Да и во пророцех Дух Святый провеща о кротости Спасителеве свидетельства за многа лета. Да и самого Господа глаголы сказывают нам явно, еже рече: возмите иго мое на себе, и научитеся от мене, яко кроток есмь и смирен сердцем. И потом вси богословцы сказуют, яко не токмо не бил Господь человеки, но ниже впреки глаголал. Вы же глаголете, что сами себе погибели не хощете, и сего ради вас послушати и Никонову веру прияти, оставя святых отец наших предание, и мните его мудра паче отец наших, сего ради и предание его держите. И мы вас немудрыми не называем, но и зело премудрыми; только судите сами себе: добрее вам будет, аще не будете превозноситися над отцы своими, да не удалится от вас спасение. И колико премудр был Ориген, и уповая на свою мудрость, паче отец нача мудрствовати, и во смирение не прииде, но оправдася в неправде, вечную себе погибель приобрел. Да много в писании обрящем таковых обрасцов. А о крещении реку вам: первое, символ православныя веры от лица крещаемаго трижды глаголется превращенно: во имени Ісусове литера прибавлена, и Духа Святаго крещаемый истиннаго не проповедует, емуже и по крещении во истиннаго Бога веровати невозможно. Да и вся главизны о крещении испревращено, и положено в десть только листов 16, а в старых Потребниках 25 листов.
И власти мне говорили: Мы с Никоном не вново завели символ православныя веры, но с старописанных книг и с древних греческих исправили, и подлинно разсмотрели, что от святых отец на вселенском соборе и в Духа Святаго Господа истиннаго не положено, но точию Господа животворящаго. А имя Іисусово справили против грамматическаго разума.
И аз им рек: Несть сицевая справа разума граматическаго, еже рещи Іисус; но тако будет соуз по граматическому разуму. А еже Іоанн екзарх пишет в Шестодневе своем, еже рещи Іисус, то станет два имени. Да и во Острожских печатных Апокалипсисах толковых, в предисловиях, изъявлено о сем, яко Керинфа еретика сие умышление. А о истинном Дусе глаголете, яко святии отцы на соборе не положили истиннаго. Святии отцы не прекословцы были Христовым словесем, еже сам Господь, уча нас во святом Евангелии глаголет: егда приидет Утешитель, Егоже Аз вам послю от Отца, Дух истинный. Да и в иных местех наричет Господь истинным. А о себе глагола Господь: Аз есмь путь и истинна и живот. И посему явно, яко и Дух Святый право исповедуется истинный и животворящий. Тако и вся святии богословцы исповедуют, последующе истинному учителю своему Христу, якоже научил нас, глаголя: аще во словеси моем, рече, пребудете, то воистину ученицы мои будете. Такоже и в послании своем Іоанн Богослов написал: всяк преступая и не пребываяй во учении Христове, Бога не имать. И отцы наши не преступали Христова учения, и Ему Спасителю угодили правою верою. И мы им последуем, и за молитв их хощем спастися. А еже глаголете: святии отцы на вселенском соборе не положили истиннаго, и се ложь есть. Не преступники были святии отцы богословии Господа нашего Ісуса Христа. И облак свидетельства о сем в божественном писании от святых отец, яко право так во Святый Дух веровати, как у нас до Никона патриарха во отеческих книгах напечатано. Так же и Фотий патриарх в послании своем, писал символ православныя веры против наших отеческих книг. Да и во Острожских следованных Псалтырях. А святый Іоанн Дамаскин в Соборнике, в слове в неделю православия, зело ясно пишет и повелевает веровати и в Духа пресвятаго Господа истиннаго и животворящаго. Так же и правой Веры книги списатель приводит всех седми вселенских соборов и девяти поместных святых отец, яко вси тако повелевают веровати, как в наших отеческих книгах. А о греках нынешних говорил я вам: лутче было им не веровати и на отеческих догматех необлазиво стояти, якоже и при святейшем Филарете патриархе было. Егда приезжал из Литвы корецкой протопоп Лаврентий сюды, к Москве, а привез с собою книгу Беседословие, своего слогу: и святейший Филарет патриарх тое книгу справил, понеже много было в ней ересей, и приказал о тех ересех с ним Лаврентием говорить Богоявленскаго монастыря Илье архимариту, да печатнаго двора справщику Григорию, да тут же сидел князь Хилков, — имя ему не памятую. И многое прение было с ним Лаврентием о Божестве и о церковном божественном писании. И в прении к приличным речам говорил он протопоп архимариту: а то вы на Москве греческих книг не прочитаете и не имеете у себя, сего ради сего и не знаете. И архимарит говорил: Мы на Москве нынешним книгам греческим не верим: есть у нас у государя и у святейшаго патриарха древних греческих книг многое множество; а нынешним их книгам не верим, того ради, что оне превращены. И во всем ево Лаврентия препрели от божественных писаний, и он во всем покорился, и прием, целовав книгу свою, а за исправление святейшаго патриарха Филарета зело ублажал, глаголя, яко воистинну премудр святейший Филарет патриарх Московский, и воистинну яко солнце сияет своим благочестием. И судите посему: отцы наши ведали в греках блужение в вере и не верили им, и без мятежа в православней вере жили и Богу угодили; а Никон, хотя погубити своим коварством всех и отвести от Бога, и будто от грек исправляет. А вы ему и грекам поверили, и велик мятеж в Велицей Росии учинили, и православную веру потеряли, а не исправили. А те книги, о нихже Максим великому князю с клятвою рек и Илья архимарит поминал, от Никона потаены. И святых уста не лгут. Сказано от блаженнаго Максима, что в греках по взятии Царя-града великая скудость книжная, и сам он, блаженный Максим, учитися ходил в западныя страны скудости ради книжной. Да и по описанию Арсения Суханова, древния великия обители у них все разорены, и живут в них бусорманы: и откуду у них древним книгам быть? И аще кто правое разсуждение имеет, той ему не верит.
И власти рекли: Плутаешь, бедной Аврамей, не ведая истинны, и приводиши свидетельства о греках и о греческих книгах неправо. То писание писали, на негоже ты ссылаешися, такие же плуты, как и вы ныне плутаете, и в своих писаниях Никона антихристом называете. А антихристу быти во Іеросалиме, а не здесь. И тем людей Божиих зело возмутили есте.
И аз рек им: О Никоне писал аз, вопрошая отца Аввакума и возвещая ему о сем, яко слично на нем Никоне быти сему таинству, и ни единаго слова не умыслих, но от многих святых отец писания собирая писах. Да и се писано в моем писании, яко не испытаны судбы Божия. Только глаголю вам и ныне: по писанию святых отец прилично на нем быти сему таинству. Есть ли он, Никон, Божиим попущением будет паки во времени: не отрекуся его тако нарещи. Есть ли вы его предание покинете: и Бог умирит церковь свою. И аз о том радуюся, аще не збудется.
И думной рек: Аврамей, правду ты так писал, что в северной стране быти антихристу. Да ведь не одне мы в северной стране: но есть и немцы, и иныя в северной стране живут. И посему не испытанно, где будет.
И аз рек ему: Да писание многое сказует нам о сем, яко быти ему в северной стране, в третием Риме, идеже Скифополь. И отступу не быти от веры, а он открыется. Тако нам Апостол сказует, и Златоуст толкует: он открыется, и отступ учинит, и отречется своея славы, и после себя приуготовит иных, да делают лютая, и потом и сам возвеличится паки. И смотрите в моем писании, иже у вас ныне, собрав от многих святых. Да и число того зверя, иже во Апокалипсисе в 13-й главе, истолковано от святых отец, и сошлося на нынешные лета. И вы судите себе сами: от нас какое возмущение людем Божиим? понеже мы собою ни единой черты не пременили, но како отцы наши веровали и Господу Богу угодили, и мы тако веруем.
И Павел митрополит рек прочим властем: Враг непримиримый, чернчишко! С таковым врагом при людях нелзе и говорить. Я такова врага своими руками удавить не отрицаюся, да и в грех мне не вменится сие, яко хулника Божия удавил.
И власти многия рекли: Аврамей! много мы тебя увещевали и не могли в разум привести, и чисты будем мы от крови твоея. А Павел архиерей правду говорит: за таковыя хульныя глаголы твоя аще кто тебя и убьет, не истязан будет от Бога, но еще и мзду приимет, яко хулника Божия убил. И Николай Ария заушил в ланиту, не терпя хулы на Бога от него слышати; такожде и Илия студныя вааловы пророки заклал, но во оправдание ему вменилося.
И аз рек им: Несть право сицевое разсуждение ваше. Илия сотворил в законе сие, и аще в законе хощет кто оправдатися, таковый благодати отпал, по Апостолу: уже бо законная сень прейде. И в законе око за око, зуб за зуб: во благодати же Господь научил нас не токмо еже не убивати, но ниже впреки глаголати. Чюдотворец же Никола на соборе совершеннаго еретика, не мог хулы слышати от него (на Бога), и по человечеству сотворил, заушил в ланиту. И святии отцы зело воспретили ему о сем, хотели и сана лишити. И он не оправдался пред отцы в том, что добро сотворил, еже рукою дерзнул: И таковых правил не писали, еже духовным дерзати рукою, или мучением к вере приводити. Но пред отцы смирение показал. И виде Господь смирение его, наипаче прослави его, даде ему евангелие, а Пресвятая Богородица амфор. И одне правила написали святии отцы: иерей, бия верна или не верна, извержется. Аще бы добро дерзати руками духовным, не возбранил бы Господь и Петрова дерзновения ножем. Тако же егда со ученики Господа камением изгнали из града, и Апостоли тогда по человечеству совещевали Господу погубити грады: и Господь им о сем запретил, и глагола им: яко невеста, коего духа еста; и: Сын Человеческий не приидох погубити человека, рече, но спасти. И сего ради мнози от человек помышляли, яко на зло не имать Господь власти. И Господь показа над древом сие: понеже паче всех древес сыро древо смоква, а от единаго слова усушил Господь.
И власти, просвиру соловецкую вынятую передвигая по столу, ругаяся, говорили мне: Такие вы враги, еретичишка худыя, что и соловецкия старцы: ничего не зная, а прекословием своим весь мир возмутили, и многих, от церкви отлучили и погубили, и разсылают в мир просвиры свои еретической службы.
И аз рек им: Приидите в разум! како не бояся Бога, сия (глаголете) глаголы хулныя на преподобных отец! Слухом не слыхано о том, что в Соловецком монастыре бывало возмущение о вере; но изначала у них так чин и устав преподобных отец; истинно християном подобает сицевыя службы просвиры искати и держати, и з говением великим и со страхом потребляти: понеже на ней и крест Христов истинный воображен, а не крыж двоечасный, како в вашей Никоновой вере воображен.
И власти рекли: Бедной Аврамей! конечно плутаешь, — какая Никонова вера! у нас вера Христова, а не Никонова, — толко мы с Никоном исправили. А просвиры печатати со адамлею главою хулно зело. Истинно так право, еже четвероконечным крестом печатати.
И аз рек им: Начало новой вере Никон сотворил, и по нем вы ему побораете. Сего ради и Никонову наричю. Якоже и псалмы не един Давыд написал, да вси Давыдовы наричются, того ради, понеже он начало сотворил псалмом.
А о кресте Господни пророк Исаия за многа лета сказал, яко слава Ливанова с певгом и кедром и кипарисом приитти имать. Да вси богословцы исповедуют трисоставный крест: понеже Троицы трисоставныя образ носит. Такоже и в седалнах во Октае пишет: на кипарисе и кедре и певге вознеслся еси, агньче Божий.
И власти говорили: Да вы не знаете, что кипарис, и что певг, и что кедр. И вы бы, когда не знаете, спрашивалися, и нечево вам и сказывать, когда не приемлете истинны.
И аз глаголах им, яко обычай есть неверию польза погублять, по писанию. И преподобный Петр Дамаскин пишет, яко вельми безумно есть, еже оставити глаголы готовыя и глаголати моя. Тако и мы зело безумимся, аще оставим писание святых отец о честнем кресте выше реченное. Да и Григорий святый Амирицкий пишет во своей книге яко о кресте Господни, кое дерево дольное, кое прекое, на немже руце Владычни пригвождени, и кое подножие. Да и у вас в книгах о том писано, иже глаголется книга Мечь духовный, иже вы ныне своим собором свидетельствовали, и в ней о кресте Господни такоже древа расписаны, как и Григория Амирицкаго в прении з Герваном жидовином. Да еще сказуете и дщицу, юже Пилат прибил от маслины древа, кроме тех трех древ, певга и кедра и кипариса. И мы не жидовствуем, но истинне последуем, а не сени прешедшей.
И архимарит говорил: Хотя бы ты, Аврамей, и вину принес архиереом, а за такое твое плутовство без наказания не минул бы еси: понеже вы враги всю землю возмутили есте ложными своими писаньми, как в котел сажены, да не згорели, и как языки резали им и чюдеса были. И сего ради будет ти жарко. Иногда и повиновение твое неприятно будет, и в безумии стражда погибнешь.
И Павел митрополит архимариту говорил: Как не в безумии! Мне он враг говорил: не тако крещен, как ныне верую. А в крещении, егда младенец погружается в купели трижды, у нас положено такоже непременно, глаголет иерей, погружая младенца, сице: крещается раб Божий младенец имя-рек во имя Отца, аминь, и Сына, аминь, и Святаго Духа, ныне и присно и вовеки веком, аминь. Да еще, враг, говорит, виновно творя и сие, что мы во всей главизне в крещении половину отъяли, кое не прилично было тут.
И аз им говорил: Не тужите о мне: якоже Бог хощет, тако и сотворит. А еже правые главизны о крещении, нечево было править правая, разве уже кривить. Но и зело испревратили есте, якоже исперва сказах вам о том превращении.
И Павел говорил мне: Да, враг ты Божий, что упрямился о крещении? и все не нужно; толко то нужно, еже во имя Отца и Сына и Святаго Духа крестити в купели, якоже прежде сказах ти. Да тут же и поп пришел, кой нас имал, и последния речи у нас застал, и говорил: Владыка право тебе разсудил, — принеси покорение.
И аз ему крутыя слова изрек, сице: Кто тя спрашивает? и некому кроме тебя говорить! Высоко уста своя положил еси, да язык твой по земли преходит. А что говоришь, того и сам не ведаешь. Чему мне повиноваться? аз верую преданному святыми отцы; развращеннаго ничего не приемлю. Понеже во святом писании заповедано зело страшными клятвами от святых отец, аще кто от сих предания хотя едино слово подвигнет. И того ради нам нужно, что предано от святых отец.
И поп умолчал, и потом ничего не говорил. Только Павел рек мне паки: Враг Божий! Да то и в ваших любимых Потребниках филаретовских напечатано: как младенец худ бывает, и тогда по нужде одна молитва указана проговорить, да и крестити.
И аз рек ему: Да нужное к свободному не прилагается. И аз то приемлю. Но почто полную главизну о крещении вредити?
Стали из мест своих, говорили между собою пред походом ис полаты: нечево болше того говорить с таковым прекословцем и врагом Божиим!
И аз рек им: несть аз враг Божий; аще и грешен, но правою верою. И верую в Тройцы (непостижимаго Бога, и единаго от Троицы) Господа нашего Ісуса Христа, рождьшагося от Пресвятыя Богородицы Марии, сугуба, во двою естеству, проповедую. Ему всесилному Богу по силе моей молюся о здравии государьском, и о спасении и утвержении царства его, и вам воистинну не прекословец, но правду глаголю.
И Чюдовской архимарит рек: Кабы и приятна ваша скверная молитва Богу!
И Павел рек: За такое твое ты действо достоин удавлен быти, аще и оправдался говоришь: не достойно давити. Недостойно добрых давити; а вас достойно. Помнишь, и в церкви иного удавили, да и не вменилося им во грех.
И аз его о сем не вопросил, понеже гневатися на мя стал зело, и не вем, кого в церкви удавили, рек Павел, — разве арияне в службе амфором святаго Павла патриарха Царя-града? Мню, яко того оправдание им глаголет.
И потом повелел мя думной караулщиком отвести на Мстиславской двор, и в предиреченной чюлан посадить, и держать по прежнему накрепко. И в чюлане сидел я недель с шесть, мало свету видал, только по одному человеку караулщиком, переменяяся, со мною велел сидеть с молчанием. И потом, недель с десять минув, или болше, и перевели в другую избу, от началников подале, и с караулщиками попризнался. А все из дела нашего цвет пообленял; правителем тем не до того стало.
Да и сие вам поведаю, как распрашивал меня думной о писмах, по выпискам своим, в тонкость о всяком деле. И я не скоро думному сказывал, и о чем мочно отвод дать, скажу, а иных будто не помню по выписке сказать. И думной доколе приискивает моих писем, и я в те поры понадумаюся.
И власти говорили: Уже своих писем не памятует!
И я им сказал, что я человеченко скудоумной и безпамятной, и волачивался по многим городам и в крыласе (?) иных писем и не помню, где взал.
И власти и думной говорили так: Безпамятной! да и памятным сидя разбирать, колько ты наплел!
А после меня старец Іоасаф новгородец был пред властьми, и оне ему рекли: не ученик ли ты чернчишка того Аврамия? И я грешник и следу не коснухся таковаго отца разума. Да он от них смирением отходил. И они не знают его, а меня при нем зело бранили. А после другой моей очной ставки власти говорили о мне братии нашей, кои перед ними после меня были: ведь у вас из еретишков тех толко Аввакум да черничишко то Аврамей, да и те бедные, не позная истины, заблудили от праваго пути!
Да и оказывали мне человек, думной говорил о мне: чернец умеет грамоте, да упрямился не в деле. А подъячей, кой у дела был в те поры, как говорил я со властьми, человеку доброму говорил: чернец Аврамей горазд грамоте, посрамил архиереов.
И сие пишу вам, не себе похваляя, и вем грубость свою, и недостоин с человеки вменитися, и ниже следу коснулся разума отцов страдалцов, и во истину стропот есмь и нетерпелив. И ревнуя их отеческому пути святому, изрек все властем, не скрывался, при думном и при подъячем. И властем стало зело зазрително. Как бы возможно и они меня жива зглотили. Да вем, яко без суда Божия и влас з главы не уленяет. А они слышати истинны не хотят, в крайнее безстудие пришли. И перестать про них говорить, только разве их победить терпением, аще кого укрепит Господь Бог.
Да о сем скажу любви вашей. В пост перед Успеньевым днем, в четверток вечер, за три дни до Успеньева дни, и провожали меня два стрелца з бердышами до полаты в Чюдов монастырь, иже ныне прозваны вселенския. Вшед в полаты, обычное начало сотворих. В полатах Рязанской архиепископ Иларион, да думной Иларион Иванов. Аз же обычно поклонихся обоим.
И нача мя увещавати архиепископ сице: Уж ли, Аврамей, от запада на восток обращаешися? И престал ли прекословите соборной апостольской церкви, и четырем вселенским патриархом, и нашему пятому святейшему Іоасафу, и всем архиереом Великия Росии? И неужели яко пес на своя блевотины возвращаешися? Неданное Богом, брате Аврамей, на себя дело взимаешь, и не церковь тебя оставила; ты церковь оставил.
Аз же рех ему: Не оставих аз церкви: но аще и зело грешен, только правою верою, сын святыя соборныя и апостольския восточныя церкви, и никогда со святою церковию не прекослових. И отцы наши не псы были и не песию блевотину лизали; но истиннаго пречистаго тела и крови Христовы причащалися. И мы, от них приемше истинную православную веру, непременно держим, и с тою верою хощем и на страшном суде Христове стати. Разсуди, владыко, — какия мы прекословцы истинне? Но во истинне всегда пребываем, а яже ползовати друг друга на благое, по правилом святых Апостол велено, аще кто и божественнаго писания неучен, да толко будет искусен в слове.
И архиепископ рек паки мне: Когда не повинуешися истине, и за то архиереи приказали с тебя сан снять, и остричь, и отдать градскому суду.
И повелел старцу снимать с меня сан. Он же снял мантию, и клобук, и камилавку, и остриг.
Аз же глаголах ему: Творите, еже хощете. Самовластны мы зде; а егда пред Господем будем на суде, тогда познаемся, кто будет прав, и кто виноват. А что теснее, то и прибыльнее: гроб и теснее того будет, да лежать же в нем будет. А что глаголете про греков: и о греках аз бы, последней, облак от писания свидетельства предложил, что и следу у них благочестия не обретается. Святии отцы, кои от грек в Росии просияли, от нынешних греков попа и дьякона поставленова от греческаго патриарха, зде в Росии приимать не велели в приобщение, в московское государьство, и о сем с клятвою писали. Они же ни мало сему не внимают, и остригше повели мя ис полаты. Аз же глаголах, по палате идучи: подаждь утешение своим рабом, Всенепорочная, утоляющи лютая на ны востания, и прочая. И егда в сенях остановили мя, и вышел старец ис полаты, которой мя остриг, и поклонился мне до земли предо всеми, и глагола ми: прости мя, отче, яко не волею сия сотворих. И аз ему поклонихся; видех его, — егда и стриг весь дрожал, непрестанно молитву Ісусову творя, и Сына Божия исповедая в молитве. И сказал мне о платье, яко у Чюдовскаго архимарита будет платье.
И потом привели мя в Стрелецкой Приказ. Хотели в черную полату посадить. И доволно постоял в Приказе. И паки повелел мя думной в старую избу отвести, иже и до ныне пребываю, донележе Бог соблаговолит.
|